Пару лет назад было. Снимали с мужем квартиру. Кухня  была большая, там хозяйский диван стоял, выбрасывать нам запретили, раскладывать — тоже. Он был под чехлом, ждал возвращения хозяев, это у них гостевой диван был. Сами хозяева временно жили у родственников, мебель взяли с собой всю, кроме кухни и этого дивана. Так что в комнате мебель была наша, на кухне чужая.

Предновогодняя суета, на работе аврал, задержалась конкретно так, ещё телефон сел, еле-еле такси вызвала, у прохожего попросила позвонить. Я вся уставшая, мечтающая о душе, бутерброде и кровати, зашла в квартиру, села на пуфик, с облегчением скинула сапоги.

Смотрю — что-то не так. В прихожей на полу две пары женской обуви. Одну пару узнала — золовкина. А вторая чья? Голову поднимаю: на вешалке женские куртки, тоже две штуки. Иду в комнату.

Муж спал сном младенца, посмотрела на время — почти одиннадцать. Я на кухню. Дверь туда закрыта. Удивилась: никогда не закрываем. Открыла, свет включила, там картина маслом: лежат две девицы на разложенном хозяйском диване, глазками хлопают, морщатся. Ладно не разбежались как тараканы.

— Привет! — улыбнулась золовка. — Знакомься: моя подруга Лена, мы вместе учимся. Лена, про жену брата я тебе рассказывала.

Девица, представленная золовкой, тоже растянула губы в улыбке.

— Лена поссорилась с родителями, они её из дома выгнали. Мама не разрешила у нас ночевать, мы к вам решили, — объяснилась золовка. — Ты же не возражаешь?

— С этого и надо было начинать! — ответила я.

— С чего? — не поняла золовками, и глазками ещё больше захлопала.

— Спросить, не возражаю ли я. Чтобы завтра вас тут не было!

Золовка активно закивала головой в знак согласия. Её подружка нырнула с головой под одеяло и отвернулась к стенке.

Я поставила чайник. Незваные гостьи — не повод отказывает себе в удовольствии перекусить. Убавила газ, пошла в душ. Помылась, переоделась, налила чай, сварганила бутерброд, ушла в комнату, стала думать.

Понятно, почему муж не дозвонился — у меня телефон сел. Понятно, почему он не отказал бы девятнадцатилетней сестре в ночлеге — любит засранку. А постороннюю девицу зачем в наш дом приглашать? Посмотрела на мужа: вроде, умный мужчина, а ночлежку позволил устроить. У меня было одно объяснение: пошёл на поводу у сестры, считал её маленькой принцессой, которую надо спасать в любой ситуации.

Утром был разбор полётов: мужу дала втык за ночёвку у нас дома посторонней девахи. Золовке дать втык не успела, зато она с успехом увеличила количество моих претензий ровно в два раза всего одной фразой:

— А можно Лена пока у вас поживёт?

Пока я приходила в себя от этой феерической наглости, золовка тараторила:

— Ей совсем-совсем негде жить! Временно! Лена стипендию получает, будет покушать покупать! Она умеет готовить! На всё готова, на всё-всё: гладить, мыть, чистить…

Что-то мне это напомнило. Точно! Абсолютно с таким же выражением лица золовка шестью годами ранее уговаривала нас, чтобы мы взяли к себе щенка, которого она подобрала на улице. Мы тогда снимали комнату, работали и учились, какой щенок? Кстати, нам с мужем в то время тоже по девятнадцать лет было! Что я и озвучила золовке, добавив:

— Пусть подружка ищет работу и снимает комнату. У нас не хостел.

Муж был сдержанней. Он сообщил сестре, что жить у нас негде: диван чужой, хозяева просили не трогать, он один раз сделал исключение, больше такого не повторится. Девушки, вроде, всё поняли.

Я уехала на работу раньше, чем муж. Вернулась: девиц нет, диван собран и под чехлом, в холодильнике тарелка с сырниками. Лена и золовка делали завтрак в качестве благодарности за ночлег.

В этой квартире мы прожили ещё полгода. Диван не трогали, золовка больше не появлялась, никого не приводила. Хозяева позвонили, сказали, чтобы мы освобождали жильё, дали нам время. Мы подыскали вариант, решили не париться по поводу залога: нам вернут, мы сразу новым арендодателям передадим. Ага, передали.

Диван. Гадский диван, который нельзя было трогать. Который ночевавшие у нас девицы сами сложили и прикрыли чехлом. Диван был испорчен: в нескольких местах разрезана обивка. Залог нам не вернули. Чудом доплату не содрали.

Я была в бешенстве. Сказано же было девицам, что диван не наш! Так они реально отблагодарили моего мужа за то, что он их приютил? Вот — сырники для отвода глаз, а вот — реальная благодарность! Минус тридцать тысяч! Надо было поднять девиц и выгнать, была же такая мысль!

Золовка даже отпираться не стала: разозлилась, так как подружке пообещала, что мы её приютим, и решила отомстить. Муж хотел сам наказать сестру: на каждый праздник дарить сестре распечатанную на принтере тысячу рублей. Нормальный подарок был бы куплен только после того, как золовка получила тридцать таких бумажек. Идея мне понравилась, но вмешались родители мужа и золовки.

От родителей золовке влетело по первое число, плюс они урезали финансирование, заставили её устроиться на подработку, и потребовали, чтобы она всё заработанное отдавала нам, пока долг не выплатит. Выплатила. Полгода выплачивала, ущерб возмещала. А ту подружку больше никто не видел.

Надо сказать, что когда золовка устроилась на работу, она начала меняться. Естественно: жила на всём готовом, цену деньгам не знала. Сейчас золовка стала намного взрослей, сдержанней и умней. Обида на золовку из-за дивана давно прошла: она напакостила — она за это заплатила. Смысл холить и лелеять плохие воспоминания? Записано со слов Альбины.